Детекция лжи или психофизиологическое исследование с использованием полиграфа – процесс, в котором задействованы три «участника»: сам аппарат-полиграф, специалист-полиграфолог и испытуемый.

    Полностью объективной стороной в этом процессе можно считать только сам прибор. Его, собственно, не совсем правильно называть «детектором лжи». Это название к нему приклеилось в 1915 году с легкой руки американского психолога и юриста Уильяма Марстона. В действительности, прибор не имеет дела с такими категориями, как правда и ложь, он просто беспристрастно и точно фиксирует даже незаметные глазу психофизиологические реакции, возникающие у испытуемого в ответ на вопросы, задаваемые оператором. Это просто продвинутое медицинское устройство, которое в своем современном варианте имеет размер чуть больше очечника, подключается к компьютеру или ноутбуку и способно с помощью датчиков одновременно отслеживать до 12 различных параметров - кожно-гальваническую реакцию, артериальное давление, кардиоактивность, моторику, верхнее и нижнее дыхание, и проч. Не зря его называют «полиграфом» - от лат. «многописец». Человек способен, да и то с большим усилием, которое не ускользнет от внимания опытного полиграфолога, контролировать лишь некоторые из этих параметров. Так что в объятиях щупалец-датчиков испытуемый становится в определенном смысле физиологически «прозрачным», легко читаемым.

Субъективизм метода начинается, коль скоро речь заходит о людях, принимающих участие в исследовании. Корректность результата во многом зависит от оператора полиграфа: как он строит опрос, какие уточняющие вопросы задает и как интерпретирует полученные с помощью прибора данные.

Привести к ошибке может и поведение испытуемого. Прибор выявляет лишь его критические реакции в ходе тестирования, а таковые иногда возникают вне связи с ложью или правдой, а по какому-нибудь постороннему эмоциональному поводу. Отказ пояснить «эмоциональный всплеск» заставит полиграфолога думать, что информация скрывается, и он может придти к ошибочному выводу.

Правдоискательство – старинная страсть человечества. Почти в каждой культуре в древности существовала практика так называемой ордалии (от лат. «божий суд»), тоже основанная на психологических и физиологических реакциях человека. Если судья за недостатком улик не мог придти к однозначному решению, он заставлял истца и ответчика пройти через специальное судебное испытание, в полной уверенности, что «всевышний вмешается и спасет невиновного». Естественно, все это обставлялось соответствующей религиозной церемонией. Древние арабы заставляли тяжущихся лизнуть раскаленный клинок. У человека неправого, что называется, «пересыхало во рту», и он получал серьезный ожог, который становился доказательством его вины. Менее жестоким было испытание рисовым зерном в Древнем Китае: в рот нужно было набрать пригоршню риса, а затем выплюнуть. Предполагалось, что виновный из-за той же сухости во рту не сможет это сделать быстро, и рис у него останется сухим. Н. М. Карамзин в «Истории государства Российского» упоминает об испытании железом и водою в Древней Руси: тяжущийся, чтобы доказать свою правоту, должен был прикоснуться к раскаленному металлу или вытащить кольцо из кипящей воды. Отголоски тех древних ордалий существуют до сих пор в судах многих стран в виде присяги на Библии и торжественной клятвы говорить «правду и ничего кроме правды».

В современной истории одним из первых, кто занялся практическим применением научно обоснованных способов детекции лжи, стал известный итальянский криминалист Чезаре Ломброзо. В конце XIX века он сделал отправной точкой исследований измерение частоты пульса и характера дыхания допрашиваемого. Дальше началось совершенствование техники и методологии. С самого начала, в 10-20-е годы прошлого столетия в этом очень преуспели американцы. К концу 30-х годов в США уже вовсю выпускались серийные аппараты-полиграфы, а полиграфологи предоставляли услуги частному бизнесу. В СССР проблемами детекции лжи начал заниматься талантливый психолог Александр Лурия, в дальнейшем академик АПН СССР. Его методика была не столько аппаратной, сколько психологической, и даже стала было успешно применяться в криминалистике. Однако все работы были свернуты в 30-е годы. Все-таки выбивать признательные показания с помощью «форсированных допросов» чекистам показалось гораздо удобнее, чем исследовать правду и ложь. Отечественные спецслужбы вспомнили про детектор лжи где-то в 60-е, когда прокатилась череда досадных провалов наших агентов за рубежом. Даже безупречно подготовленные разведчики одной из самых эффективных спецслужб социалистического блока - восточногерманской «Штази» - сыпались на тестировании, которое проводили с помощью какой-то нелепой американской машинки!

Проверки корректности метода, которые то и дело устраиваются в разных странах, в том числе и независимыми экспертами, показывают результат в пределах от 80 до 95%. Достаточно большой разброс – опять-таки проявление определенной субъективности метода и различия условий, в которых эти проверки осуществлялись. Наши российские «спецы», особенно те, кто работает с полиграфом уже не один десяток лет, обычно гарантируют показатель в 95-99%, в зависимости от поставленной задачи.

Бизнес и полиграф

Портфель заказов компаний, предоставляющих услуги по исследованиям на полиграфе частному бизнесу в России, на 70-80% состоит из различного рода кадровых проверок, и на 20-30% - из служебных расследований конкретных фактов хищений. Стоимость детекции лжи составляет в среднем $ 100 –200 за тестирование одного человека, в зависимости от глубины исследования. Возможно абонентское обслуживание и небольшие скидки при значительном объеме работ.  

Что касается кадровых проверок, работа полиграфолога с заказчиком строится по следующей схеме. Сначала проводится встреча с руководителем и отмечаются все «факторы риска», по которым предполагается устроить тестирование персонала. Опытный руководитель обычно представляет себе, какие угрозы существуют у его бизнеса и на чем его предприятие может терять деньги. После этого уточняется стоимость работ. Далее полиграфолог готовит вопросы для исследования. По согласованию, специалист проводит тестирование либо на своих площадях, либо выезжает к заказчику. Непосредственная работа с «телом», как выражаются полиграфологи, продолжается от одного до двух часов. Сотрудника просят подписать заявление о добровольном согласии на проведение исследования. Все-таки, по Конституции человека нельзя принуждать свидетельствовать против самого себя. Так что отказаться можно – либо совсем, либо на каком-то из этапов тестирования, но… Понятно ведь, какие выводы из отказа сделает руководитель! Поэтому отказы на практике случаются чрезвычайно редко. Исследование предваряет предтестовая беседа, в ходе которой полиграфолог поясняет суть метода, объясняет невозможность скрыть что-либо от полиграфа, и рассказывает, о чем будет идти речь во время опроса. Этот ритуал настолько убедителен, что иногда испытуемый готов рассказать все еще до включения прибора. Сам опрос начинается со своеобразной разминки: испытуемому перечисляют различные имена, включая его собственное, а он на все вопросы должен ответить «нет». Так выявляют индивидуальные реакции, потому что каждый человек лжет по-своему. Потом, когда смотришь на графики на экране монитора, сам удивляешься, как невольно, без ведома разума, откликнулось твое тело на собственное имя. Далее следует опрос, в конце которого по выявленным критическим реакциям испытуемого просят дать пояснения и задаются уточняющие вопросы. Открытость испытуемого может помочь избежать ошибки. Может быть, например, такая ситуация: прибор отметил критическую реакцию при вопросе о наркотиках. Испытуемый поясняет, что давным-давно, еще в армии, пару раз затянулся «косячком», но поначалу счел излишним об этом сообщать. Информация проверяется с помощью уточняющих вопросов, и прибор подтверждает: реакция ушла. Если бы испытуемый стал отпираться, то вполне мог бы быть «записан» в конченые наркоманы - масштабы лжи и ее характер полиграфолог с помощью детектора разглядеть не может. И вообще в ходе опроса может попутно всплыть немало «мусора» - грешков молодости сотрудника и «преданий старины глубокой», которые не имеют касательства к его нынешнему трудоустройству. Такое глубокое проникновение в частную жизнь – тоже аргумент тех, кто протестует против применения метода в частном бизнесе.

И вот, обычно на следующий день, на стол руководителя ложится заключение специалиста с подробным анализом реакций служащего по всем факторам риска, иногда еще и с его психологическим портретом.

Расследование и полиграф

Если говорить о финансовых махинациях, то по мелочи промышляют только клептоманы. От таких тоже, конечно, нужно «чиститься», но обычно недобросовестные сотрудники готовы идти на риск, если выгода регулярна и сопоставима хотя бы с размером их оклада. То есть если в компании отсутствует контроль за деятельностью сотрудников, то еще один фонд заработной платы у предприятия «уходит». Если речь идет о прямых хищениях, то искушение по настоящему велико, когда фигурирует сумма, близкая к размеру годового оклада и больше. Для предприятия это может вылиться в серьезные потери. Чтобы поставить барьер всему этому, вовсе не требуется частых и массовых проверок. Если на фирме работает 50-100 человек, то достаточно выборочно проверять на полиграфе 2-3 человека в месяц. В год это обойдется фирме в $ 2,5-4 тыс. Не очень высокая плата за повышение безопасности и устойчивости бизнеса.

Во многих западных странах сразу же закладывают определенный процент прибыли на работу с кадрами, в том числе и на полиграф. Понимают, что если перестать это делать, то через год-два прибыль начнет уменьшаться. И внешне будет не понятно, почему. Вроде бы, все нормально, никто впрямую в сейф не залез, деньги не украл. Сотрудники-то ведь всегда прекрасно понимают, как в компании можно заработать «теневым» способом.

В небольших компаниях кражи происходят обычно по одним и тем же причинам: есть деньги, лежащие в сейфе у начальника, ключ от сейфа вечно торчит в замке, а ключ от кабинета – условно говоря, висит на гвоздике, и все об этом знают. И еще есть уверенность руководителя: «у меня все честные, сам лично отбирал, доверяю как себе!». Но это только до первого раза

В случае совершения кражи, естественно, вначале всегда деньги пытаются найти сами: каждого сотрудника спросят «Не видели ли, вот тут, на второй полочке лежал такой серый конверт с такой-то надписью, в нем столько-то денег было?» Да еще каждый зайдет, посмотрит, где лежало, потом, помучавшись несколько дней, а то и недель, руководитель обращается к нам. В итоге, получается так, что мы беремся за дело, когда все, кого можно подозревать, прекрасно осведомлены о деталях кражи. Выражаясь юридическим языком, все сотрудники обладают преступными знаниями. Это сильно снижает эффективность метода. Главный принцип для руководителя должен быть таков: при первоначальном, самостоятельном разбирательстве ни в коем случае не раскрывать точные детали и обстоятельства, при которых произошла кража. Пусть о них будет известно только преступнику и, естественно тому, кто обнаружил факт пропажи. И тогда по реакции, допустим, на слова «конверт» и «вторая полка», с помощью полиграфа выявится злоумышленник почти стопроцентно. Ведь для невиновных эти слова будут абсолютно нейтральными. Этот способ выявления лжи называется «методикой скрываемой информации». 

Человек, идущий на преступление, как правило, уверен в том, что его невозможно будет вычислить. Он может обеспечить нужную ситуацию, не оставить улик, «сработать» чисто. Но он все равно оставляет след - идеальный след в своей собственной памяти. И пока еще не придумали «ластик», которым можно было бы стереть эту информацию в мозгах. Но если вы совершите преступление, то будете помнить об этом и пять, и десять, и пятнадцать лет. Потому что эта информация значима для вас, этот эпизод представляет для вас потенциальную угрозу быть разоблаченным.

Тут возникает философский вопрос, связанный с полиграфом. Получается, человек испытывает дискомфорт на физиологическом уровне, когда лжет. Значит ли это, что человек по своей сути, где-то глубоко внутри – все-таки существо правдивое?